Вспомнила еще одну историю из своей фиксерской жизни. До этого рассказывала, как я усилием волидогадалась про звуки, как будто нам вскрывают ночью дверь и как исправила безнадежно загубленные дорогие обои, которые старый муж хотел наклеить сюрпризом для меня. И вот еще одна.
Мы улетали в первую зарубежную командировку из израильского аэропорта. Шел первый год моего нового замужества. До этого было много забот, чтобы мне, не еврейской жене израильтянина, просто разрешили въехать в страну и там остаться. По умолчанию нужные ведомства русских жен заранее считают жуликами и жизнь им на всякий случай осложняют. Из-за этих отказов предыдущая командировка у мужа сорвалась, он просто не мог уехать без меня. На второй отказ на работе посмотрели бы уже косо.
И вот я уже внутри страны со всякими разрешениями, уже объяснила в нужных органах, что мне одного разрешения на въезд мало, я могу в течении года выезжать с ним и обратно возвращаться и мне нужна на каждое возвращение виза опять. Мы уже сами съездили в американское посольство, чтобы сделать мне визу. На работе сделали только мужу, как быть с русскими гражданами они не знали.
И вот с кучей этих документов, разрешений, паспортов, билетов и распечатанных сведений об организации поездки мы приехали в аэропорт. А там полный разброд и шатания. Ни одно табло не работает, все телевизионные экраны погашены и темны, и к ним скотчем приклеены распечатанные бумажки - у нас бастуют обслуживающие службы, приносим извинения за доставленные неудобства.
Поэтому все делается вручную, о полетах сообщают либо вслух, либо бумажки напечатанные вешают. В зале оформления билетов и багажа ощущение пчелиного улья, роятся очереди беспорядочные. Мы встали в одну - вдоль нее ходили работники аэропорта и маленьким группкам людей, которые их слышат, объясняли, что делать и что происходит. Израильтяне и так любят поговорить громко, а тут все объединены отсутствием электронных средств и галдеж достигает уровня семейного обеда из пяти поколений.
Мы достояли очередь, оформили посадочные талоны, сдали багаж и отошли с облегчением. Муж остался, что-то смотреть в ручной клади, а я сбегала в кафе - кто его знает, чем будут кормить в Америках, а израильская еда надежно вкусна и обильна, как у бабушки. На выходе из зала столкнулась с человеком, очень смутно знакомым на лицо, с нездешним выражением лица. На лице кроме неготовности общаться разливалась серая бледность и состояние сосредоточенного, но отупелого страдания.Муж опознал страдальца как одного из “ментовских” актеров. Видимо, с сильного похмелья от теплых встреч.
Вернувшись с баночкой колы, я решила еще позвонить старой подруге в Нетанию, на карточке еще оставались деньги. И вот, когда я болтала, прислонившись к ракушке телефонного аппарата, меня кто-то тронул за плечо. Оборачиваюсь - муж. Осторожно спрашивает, у меня ли паспорта и билеты. Я легкомысленно отвечаю, что нет - у меня и мест нет, куда положить - и возвращаюсь к разговору. Но что-то заставляет меня затревожиться. Снова оборачиваюсь к нему - у него лицо опрокинутое. Спрашиваю - у тебя, что, тоже нет билетов и паспортов? Мотает несчастно головой - нет - и отходит в сторону.
Я, разволновавшись, быстро закруглила разговор с подругой и даже забыла в телефоне карточку. Пошла расспрашивать - нигде у него нет папочки с билетами и документами. А нам на работе его выдали такую маленькую специальную папочку виниловую, вроде конверта, темно-серую с желтыми буквами, там у нас лежало все. И вот она пропала.
Он уже перерыл все и последняя его надежда была, что я взяла и куда-то положила у себя. Но нет. И лицо у него становится не лучше, чем у похмельного “мента” - такое же бледно-серое и несчастное. А во мне включается режим фиксера и пинкертона.
Выясняется, что последний раз он видел эту папочку, когда мы оформляли билеты и багаж. Я заставила его вспомнить все свои физические действия - и он вспомнил, что наша стойка была последняя в ряду и рядом стоял столбик заграждения высокий. Он положил папочку на этот столбик, чтобы поднять чемодан на весы - и так там и оставил.
Мы протолкались опять к этой стойке и спросили работника, не видел ли он сам или не передавали ли ему такую небольшую папочку с документами. Он не видел и не слышал. Я обсмотрела все кругом - ничего. Побежала кругами смотреть, что еще в зале, есть ли что-то вроде бюро находок - ничего такого не было. Сбегала в кафе на всякий случай. Вернулась в зал. Нашла небольшую стойку с информацией. Девушка там пряталась, потому что стойка стояла на проходе, и увидев пустые экраны, люди могли начать спрашивать про полеты у нее. Народу возле нее было, как ни странно, мало. Я спросила, есть ли у них бюро находок. Нет. Приносили ли ей потерянные билеты. Нет. Есть ли у них хоть какая-то служба, где зафиксируют найденные документы? Нет. Куда, вообще, с большей вероятностью попадут такие находки? Ну ко мне, наверное…
Я отошла и начала соображать. Из зала была лестница наверх, уже к посадкам. Пускали туда только по билетам и паспортам, стало быть, все посторонние оставались внизу, наверх уходили только люди с законными документами. Спрашиваю мужа - может ли кто-то воспользоваться нашими билетами и паспортами? Он подумал и говорит - очень вряд ли. Все люди сами летят куда-то, а посторонние провожающие не смогут вот так мгновенно решить сжульничать и улететь по посторонним билетам.
Ага, сказала я, значит, наши документы все еще на этом этаже. Времени до посадки остается все меньше. Муж опять нервно куда-то ушел по коридору. А я осталась думать. Если не удалось найти физически, значит нужно найти умственно. Значит так, рассуждала я - если по ним никто не улетел и никто из работников на стойке отправления или в информации о них не слышал, но ни на каких поверхностях - ни на стойке, ни на полу - их нет, значит их кто-то до сих пор держит в руках! Надо искать по рукам!
И я ввинтилась в эту толпу очередей к стойкам с багажом и оформлением и стала ходить в этом густом месиве, смотря вниз, только людям на руки.
И примерно в середине толпы я увидела нашу прелесть! Знакомый серый конверт с желтыми буквами! Держит его в руке тетка средних лет с форме аэропортовской, ходит вдоль очереди, шутит, всхахатывает, объясняет и разьясняет, вступает в разговоры и подбадривает - и все это, держа в руке наши бумаги и документы!
Я налетела на нее, как бодрая птичка, со словами - а не наши ли документики, позвольте спросить, вы носите с собой? Тетка всхохотнула в очередной раз и сказала - ну что ты такая растяпа? Чего же не ищешь свои документы, не беспокоишься? Я от офигения не сразу нашлась что ответить. Потом сказала, что не хило было бы хоть кому-то сказать о находке - хоть дядьке на стойке, где мы оставили, хоть на стойке информации! Папочку мы, как муж и подозревал, оставили на столбике у стойки оформления багажа. Что бойкая говорливая тетенька предполагала сделать с документами для нашего воссоединения - я даже представить не могу. Но вся история напоминала Чука с Геком - если мама спросит про телеграмму, мы скажем.
У меня в планах оставался бы еще один шаг - упросить девушку на информации объявить по радио про пропавшие документы. Хоть она мне сразу сказала, что никаких личных объявлений не дает, я знала, что уломала бы ее, когда совсем край подойдет. Но мой внутренний дедуктивный фиксер уже и сам нашел выход, так что я с благодарностями вырвала папочку из рук говорливой тетки и пошла разыскивать мужа. Он шел по коридору мне навстречу и издалека было видно, какой несчастный у него вид. Обескровленно бледный. (Он потом рассказывал, что в голове у него проносились страшные картины, как восстанавливать все документы, все мои русские отдельно, все визы, все разрешения, как опять отказываться от поездки, сколько денег и времени это отнимет)
Я спрятала конверт за спину и шла к нему, старательно делая озабоченное лицо. Ну да, я известна в нашей семье любовью к дешевым эффектам - дойти грустно вплотную, а потом жестом фокусника вытащить из-за спины конверт. Но тут я не выдержала - еще по дороге лицо у меня расплылось в улыбку - и у него на лице отразилась мгновенная смена - удивления, недоверия, надежды и радости. Говорит - я знал, когда увидел, что ты улыбаешься, что ты все нашла!
В общем, на самолет мы успели, и моя репутация супер-фиксера с тех пор в семье необычайно высока:)
(А самолет на полпути посадили вне расписания в Риме, потому что бастующие наземные службы заправили топливом его только на часть пути, и нам пришлось там провести несколько часов, ожидая дозаправки и очереди на вылет. Теоретически я могу говорить, что была в Риме:) Но мы были так вымотаны, что проспали все эти несколько ночных часов на итальянской земле. При каждом просыпании муж нервно проверял серый конвертик с неоновыми желтыми буквами. Но все было на месте, да.)
Мы улетали в первую зарубежную командировку из израильского аэропорта. Шел первый год моего нового замужества. До этого было много забот, чтобы мне, не еврейской жене израильтянина, просто разрешили въехать в страну и там остаться. По умолчанию нужные ведомства русских жен заранее считают жуликами и жизнь им на всякий случай осложняют. Из-за этих отказов предыдущая командировка у мужа сорвалась, он просто не мог уехать без меня. На второй отказ на работе посмотрели бы уже косо.
И вот я уже внутри страны со всякими разрешениями, уже объяснила в нужных органах, что мне одного разрешения на въезд мало, я могу в течении года выезжать с ним и обратно возвращаться и мне нужна на каждое возвращение виза опять. Мы уже сами съездили в американское посольство, чтобы сделать мне визу. На работе сделали только мужу, как быть с русскими гражданами они не знали.
И вот с кучей этих документов, разрешений, паспортов, билетов и распечатанных сведений об организации поездки мы приехали в аэропорт. А там полный разброд и шатания. Ни одно табло не работает, все телевизионные экраны погашены и темны, и к ним скотчем приклеены распечатанные бумажки - у нас бастуют обслуживающие службы, приносим извинения за доставленные неудобства.
Поэтому все делается вручную, о полетах сообщают либо вслух, либо бумажки напечатанные вешают. В зале оформления билетов и багажа ощущение пчелиного улья, роятся очереди беспорядочные. Мы встали в одну - вдоль нее ходили работники аэропорта и маленьким группкам людей, которые их слышат, объясняли, что делать и что происходит. Израильтяне и так любят поговорить громко, а тут все объединены отсутствием электронных средств и галдеж достигает уровня семейного обеда из пяти поколений.
Мы достояли очередь, оформили посадочные талоны, сдали багаж и отошли с облегчением. Муж остался, что-то смотреть в ручной клади, а я сбегала в кафе - кто его знает, чем будут кормить в Америках, а израильская еда надежно вкусна и обильна, как у бабушки. На выходе из зала столкнулась с человеком, очень смутно знакомым на лицо, с нездешним выражением лица. На лице кроме неготовности общаться разливалась серая бледность и состояние сосредоточенного, но отупелого страдания.Муж опознал страдальца как одного из “ментовских” актеров. Видимо, с сильного похмелья от теплых встреч.
Вернувшись с баночкой колы, я решила еще позвонить старой подруге в Нетанию, на карточке еще оставались деньги. И вот, когда я болтала, прислонившись к ракушке телефонного аппарата, меня кто-то тронул за плечо. Оборачиваюсь - муж. Осторожно спрашивает, у меня ли паспорта и билеты. Я легкомысленно отвечаю, что нет - у меня и мест нет, куда положить - и возвращаюсь к разговору. Но что-то заставляет меня затревожиться. Снова оборачиваюсь к нему - у него лицо опрокинутое. Спрашиваю - у тебя, что, тоже нет билетов и паспортов? Мотает несчастно головой - нет - и отходит в сторону.
Я, разволновавшись, быстро закруглила разговор с подругой и даже забыла в телефоне карточку. Пошла расспрашивать - нигде у него нет папочки с билетами и документами. А нам на работе его выдали такую маленькую специальную папочку виниловую, вроде конверта, темно-серую с желтыми буквами, там у нас лежало все. И вот она пропала.
Он уже перерыл все и последняя его надежда была, что я взяла и куда-то положила у себя. Но нет. И лицо у него становится не лучше, чем у похмельного “мента” - такое же бледно-серое и несчастное. А во мне включается режим фиксера и пинкертона.
Выясняется, что последний раз он видел эту папочку, когда мы оформляли билеты и багаж. Я заставила его вспомнить все свои физические действия - и он вспомнил, что наша стойка была последняя в ряду и рядом стоял столбик заграждения высокий. Он положил папочку на этот столбик, чтобы поднять чемодан на весы - и так там и оставил.
Мы протолкались опять к этой стойке и спросили работника, не видел ли он сам или не передавали ли ему такую небольшую папочку с документами. Он не видел и не слышал. Я обсмотрела все кругом - ничего. Побежала кругами смотреть, что еще в зале, есть ли что-то вроде бюро находок - ничего такого не было. Сбегала в кафе на всякий случай. Вернулась в зал. Нашла небольшую стойку с информацией. Девушка там пряталась, потому что стойка стояла на проходе, и увидев пустые экраны, люди могли начать спрашивать про полеты у нее. Народу возле нее было, как ни странно, мало. Я спросила, есть ли у них бюро находок. Нет. Приносили ли ей потерянные билеты. Нет. Есть ли у них хоть какая-то служба, где зафиксируют найденные документы? Нет. Куда, вообще, с большей вероятностью попадут такие находки? Ну ко мне, наверное…
Я отошла и начала соображать. Из зала была лестница наверх, уже к посадкам. Пускали туда только по билетам и паспортам, стало быть, все посторонние оставались внизу, наверх уходили только люди с законными документами. Спрашиваю мужа - может ли кто-то воспользоваться нашими билетами и паспортами? Он подумал и говорит - очень вряд ли. Все люди сами летят куда-то, а посторонние провожающие не смогут вот так мгновенно решить сжульничать и улететь по посторонним билетам.
Ага, сказала я, значит, наши документы все еще на этом этаже. Времени до посадки остается все меньше. Муж опять нервно куда-то ушел по коридору. А я осталась думать. Если не удалось найти физически, значит нужно найти умственно. Значит так, рассуждала я - если по ним никто не улетел и никто из работников на стойке отправления или в информации о них не слышал, но ни на каких поверхностях - ни на стойке, ни на полу - их нет, значит их кто-то до сих пор держит в руках! Надо искать по рукам!
И я ввинтилась в эту толпу очередей к стойкам с багажом и оформлением и стала ходить в этом густом месиве, смотря вниз, только людям на руки.
И примерно в середине толпы я увидела нашу прелесть! Знакомый серый конверт с желтыми буквами! Держит его в руке тетка средних лет с форме аэропортовской, ходит вдоль очереди, шутит, всхахатывает, объясняет и разьясняет, вступает в разговоры и подбадривает - и все это, держа в руке наши бумаги и документы!
Я налетела на нее, как бодрая птичка, со словами - а не наши ли документики, позвольте спросить, вы носите с собой? Тетка всхохотнула в очередной раз и сказала - ну что ты такая растяпа? Чего же не ищешь свои документы, не беспокоишься? Я от офигения не сразу нашлась что ответить. Потом сказала, что не хило было бы хоть кому-то сказать о находке - хоть дядьке на стойке, где мы оставили, хоть на стойке информации! Папочку мы, как муж и подозревал, оставили на столбике у стойки оформления багажа. Что бойкая говорливая тетенька предполагала сделать с документами для нашего воссоединения - я даже представить не могу. Но вся история напоминала Чука с Геком - если мама спросит про телеграмму, мы скажем.
У меня в планах оставался бы еще один шаг - упросить девушку на информации объявить по радио про пропавшие документы. Хоть она мне сразу сказала, что никаких личных объявлений не дает, я знала, что уломала бы ее, когда совсем край подойдет. Но мой внутренний дедуктивный фиксер уже и сам нашел выход, так что я с благодарностями вырвала папочку из рук говорливой тетки и пошла разыскивать мужа. Он шел по коридору мне навстречу и издалека было видно, какой несчастный у него вид. Обескровленно бледный. (Он потом рассказывал, что в голове у него проносились страшные картины, как восстанавливать все документы, все мои русские отдельно, все визы, все разрешения, как опять отказываться от поездки, сколько денег и времени это отнимет)
Я спрятала конверт за спину и шла к нему, старательно делая озабоченное лицо. Ну да, я известна в нашей семье любовью к дешевым эффектам - дойти грустно вплотную, а потом жестом фокусника вытащить из-за спины конверт. Но тут я не выдержала - еще по дороге лицо у меня расплылось в улыбку - и у него на лице отразилась мгновенная смена - удивления, недоверия, надежды и радости. Говорит - я знал, когда увидел, что ты улыбаешься, что ты все нашла!
В общем, на самолет мы успели, и моя репутация супер-фиксера с тех пор в семье необычайно высока:)
(А самолет на полпути посадили вне расписания в Риме, потому что бастующие наземные службы заправили топливом его только на часть пути, и нам пришлось там провести несколько часов, ожидая дозаправки и очереди на вылет. Теоретически я могу говорить, что была в Риме:) Но мы были так вымотаны, что проспали все эти несколько ночных часов на итальянской земле. При каждом просыпании муж нервно проверял серый конвертик с неоновыми желтыми буквами. Но все было на месте, да.)